ВЕНЕДИКТ ЕРОФЕЕВ: ПОСТОРОННИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ С ПЕРЕГОРЕВШИМ СЕРДЦЕМ

24 октября 1938 года родился писатель Венедикт Ерофеев

«…Жизнь юродивого является постоянным качанием между актами нравственного спасения и актами безнравственного глумления над ними» Георгий Федотов

Венедикт (Венечка) Васильевич Ерофеев (1938 — 1990) — русский и советский писатель, драматург, эссеист, литературовед, телеведущий, автор книг «Русская красавица», «Хороший Сталин», «Акимуды», «Розовая Мышь» и многих других, кавалер французского Ордена Почетного легиона. Ерофеев создал шедевр литературы ХХ века — поэму в прозе «Москва-Петушки». Написанная в 1970 году, она навсегда останется в современной культуре выдающимся памятником инакомыслия и русского языка. В годы рождения поэмы именно Ерофеев, которого до перестройки не печатали в СССР, произвёл столь нужный «народный взрыв» сознания. Это было смело, весело и гениально. Для множества иностранных поклонников его талант стал моделью русского духа. По Ерофееву, в Советском Союзе только пьяный человек имел отношение к реальности, в то время как трезвый находился в безумном мире. Творчество Венедикта Ерофеева удивительным образом попало в жизненный нерв советской эпохи. О Венедикте Ерофееве пишут как о неоднозначной личности и большом таланте с печальной судьбой, и всё же, благодаря неординарным качествам и своеобразию литературного наследия, пусть и небольшого, писатель стал культовой фигурой своего времени.

О месте рождения Венедикта Ерофеева есть разные сведения: по одним данным — он родился в городе Заполярье Мурманской области, по другим — в посёлке Нива-2, по третьим — на станции Чупа, а ещё — на станции Пояконда в семье начальника железнодорожной станции, репрессированного и отбывшего лагерный срок. Поскольку отец был арестован за «распространение антисоветской пропаганды», а мать была не в состоянии в одиночку заботиться о детях, мальчик жил в детском доме в небольшом городке, расположенном на далёком Кольском полуострове. Детство Вени прошло невесело, в голоде и холоде, но мальчик рос смышлёным: уже к 6 годам он умел читать и писать. Также он отличался незаурядной эрудицией и любовью к литературному слову. В 17-летнем возрасте Веня Ерофеев написал «Записки психопата». Это произведение долгое время считалось утерянным и впервые было опубликовано лишь в 1995 году. Школу Венедикт окончил с золотой медалью. В 1955 году он без экзаменов поступил в Московский государственный университет, на факультет филологии. Живя в общежитии, Веня познакомился с интересными людьми, в числе которых, был будущий советский филолог, литературовед и переводчик Владимир Муравьёв, оказавший большое влияние на литературные взгляды Ерофеева как писателя. Хотя Венедикт прекрасно учился и даже получал повышенную стипендию, его всё равно выгнали из четырёх вузов за систематические прогулы и неуспеваемость. В период своей учёбы вместо лекций и семинаров он предпочитал чтение в кровати и алкоголь. Пить Ерофеев начал на первом курсе филфака МГУ. Он так и не окончил ни одно высшее учебное заведение, в какое легко поступал. Путь простого и нормального социального успеха ему казался пошлостью. Венедикт Ерофеев ни в коем случае не был непризнанным гением и несчастным изгоем. Он осознанно выбирал свой путь, в котором не было ничего случайного. Ерофеев вообще был человеком очень сознательным: все годы он вёл дневники, был педантичным и аккуратным. В его образе жизни была тоже своя тактика. К примеру, он великолепно пользовался всеми возможностями советской системы: сначала устраивался куда-нибудь, работал немного, а потом уходил; устраивался в общежитие, в какую-то экспедицию, а потом уходил ещё куда-то. Так, в студенческие годы, чтобы как-то где-то временно перекантоваться, он всех заражал непотребством, хулиганством, пьянкой, зубоскальством и нехождением на занятия, после чего его изгоняли, и он опять куда-то пристраивался. При этом он великолепно увиливал от армии, хотя в то время уклонизм был небезопасным. Сам он бросал, или его выгоняли — для него особой разницы не было. Мало того, к услугам Ерофеева были многие квартиры и дачи, его всюду принимали. Изначально Ерофеев был лидером, личностью с харизмой, с ним хотели знакомиться, его хотели приглашать, он строил жизнь, а вокруг него клубились люди: своя свита, женщины, свои приближённые. Своим обаянием он даже имел власть над простыми работягами. Ерофеев-человек был очень непростой, противоречивый и весьма непредсказуемый: он мог быть жёстким, мог быть очень мягким и улыбчивым, но по-настоящему так никого к себе и не подпускал. Притягивая к себе людей, он ни в какие сообщества не вписывался. Ерофеев не примыкал, например, к диссидентам и, тем более, к какому-то ни было бы официозу; не занимался ни огульными осуждениями, ни отстаиванием чего-либо; он вообще по жизни особо не «брызгал слюной». Даже на пирушках, как многие вспоминают, он возлежал наподобие римлянина и говорил совсем немного, просто наблюдая. Очевидно, такую позицию он занял ещё со времён детского дома — всегда быть в стороне. Когда его спрашивали, кем он был в детском доме — тем, кто бьёт, или тем, кого бьют, он отвечал, что его позиция быть «над схваткой». По свидетельствам его современников, высокий (почти двухметровый), привлекательный, голубоглазый, с копной волос (сначала русых, потом седых) всегда немногословный и с потрясающей красоты баритоном, Венедикт Ерофеев всегда оказывался в центре внимания. Так случалось даже в тех компаниях, где были другие очень яркие и интересные люди. При этом он старательно избегал всякого внешнего успеха, всегда был сдержан и молчалив. Многие вспоминают: он ставил эксперименты над людьми, иногда довольно жёсткие. Своих возлюбленных он и вовсе довольно изощрённо изводил морально. Но важно уточнить, что Ерофеев также ставил опыты и над собой. В этом смысле его знаменитый алкоголизм, отчасти, тоже был экспериментом: он смотрел, сколько человек может выдержать. Ерофеев занимался саморазрушением на самых разных уровнях: пил; бежал из семьи, пока мог; долгое время не имел паспорта, прописки и постоянного места жительства; менял многочисленные, физически тяжёлые и неквалифицированные, а то и вовсе, странные работы. Главный парадокс Ерофеева заключался в сочетании внутренней собранности и экстремального образа жизни, который он вёл. С одной стороны, это был образ запойного пьяницы, который, по легенде, перепивал всех самых отъявленных пьяниц. С другой стороны — собранность, интеллигентность, светскость (особенно об этом говорили его удивительные руки и то, как он держал вилку и нож). Кстати, из тех, кто окружал Ерофеева, почти никто его не называл Веничка. Вообще у Ерофеева было много имён: друзья и родственники называли его то Веной, то Беном, то Ерофеем, но чаще всего его звали Венедиктом и Веней. Веничкой его могли назвать лишь ближайшие друзья, хотя сам Ерофеев этого не любил. Также он не любил всяких сантиментов, банальностей, фамильярностей и штампов. Он был беспощаден ко всему этому. В своём творчестве Ерофеев не был многожанровым писателем, он был писателем в одном жанре — новом и лично своём жанре ерофеевской прозы. В нём совмещались: пикантность, непривычность, неприличность и всё то, что могло поразить читателя, вывести его из равновесия. Именно эти детали и были ерофеевской стихией. Он писал: «Не смех со слезами, но утробное ржание с тихим всхлипыванием в подушку, трагедию с фарсом, музыку со сверхпрозаизмом, и так, чтоб это было исподтишка и неприметно. Все жанры слить в один, от рондо до пародии, на меньшее я не иду». Ерофеев и сам себя ощущал писателем: много работал, наблюдал, искал. Его записные книжки всегда пополнялись наблюдениями и материалами. Талантливость Ерофеева была многоуровневая, но одним из его особенных талантов был дар словесной игры: он собирал каламбуры, парадоксы и шутки, находил повороты и перекосы слов. Что касалось коллекционирования словесного материала, Ерофеев был в этом неистощим и очень педантичен. Зимой 1970 года Венедикт Ерофеев написал свою самую известную работу — поэму в прозе «Москва-Петушки». Это и был тот счастливый прорыв, то чудо, которое случается с некоторыми писателями раз в жизни, а с большинством — вообще никогда. Текст поэмы начал распространяться самиздатом в пределах Советского Союза, а затем, провезённым в переводе контрабандой, на Запад. В 1973 поэма была опубликована в израильском альманахе «Ами». В СССР она впервые была напечатана в декабре 1988 — марте 1989 в журнале «Трезвость и культура», а в нецензурированном виде впервые вышла в 1989 году в альманахе «Весть». В этом и других своих произведениях писатель тяготел к традициям сюрреализма и литературной буффонады. Матерный привкус его творческого словаря давал в эпоху торжества Союза советских писателей ощущение головокружительной свободы. Трагический финал поэмы, в какой-то мере предсказавший тяжёлую болезнь автора, говорил о том, что в стране сурового и бесчеловечного духовного климата он далёк от дешёвого шутовства. В других произведениях Ерофеева, пьесах, эссе о Розанове, а также письмах и дневниках — это был тот самый замечательный «хор», в котором несомненно солировала поэма «Москва-Петушки». Что касается оценки творчества Ерофеева в современной русской литературе, то некоторые из критиков считают его по охвату и поиску русской мечты более народным, чем Сергей Есенин, и даже вполне сопоставимым с уже «тотемным» Владимиром Высоцким. Веничка Ерофеев был физически сильным, здоровым, был очень устойчив к алкоголю и уверен в себе, пока наконец не истощил возможности своего организма. В 1985 году у Венедикта Ерофеева диагностировали рак горла. После длительного лечения и нескольких операций писатель потерял голос и мог говорить только при помощи звукового аппарата с микрофоном. В последний год жизни, после публикации в СССР поэмы «Москва-Петушки» к Ерофееву уже пришла популярность и на родине. Журналисты и поклонники досаждали ему. Состояние здоровья Ерофеева ухудшалось, началась депрессия. Врачи обнаружили, что рак прогрессирует. Писателя госпитализировали, назначили лучевую терапию, но отказались от неё из-за тяжелого состояния. Он скончался 11 мая 1990 г. в Москве. Писатель похоронен на Кунцевском кладбище. В поэме «Москва-Петушки» дважды проскальзывает знаковое слово «посторонний». Один раз применительно к герою книги, второй — к реальному Венедикту Ерофееву. Именно это слово точнее всего описывает парадоксальное, но точное место Ерофеева-писателя в русской литературе. Он оказался всюду посторонним и по собственной воле выпадающим из времени, тусовок и самой советской реальности. Но, при этом, писатель остался и остаётся в нашей памяти абсолютно своим.

Цитаты- Венедиктины

«Не всякая простота – святая. И не всякая комедия – божественная…»

«Не надо спешить с публикацией и обнародованием чего бы то ни было. Ньютон, открывший всемирное тяготение, ознакомил с ним людей 20 лет спустя»

«Обожаю простые удовольствия. Это последнее прибежище сложных натур…»

«Оставьте мою душу в покое: Почти все»

Интересные факты

Уже в раннем детстве Вена (так его называли в семье) начал сочинять свои первые опусы, записывая их на обрывках бумаги. Юный автор, которому ещё не было и шести, озаглавил их «Записки сумасшедшего» (конечно, под влиянием Николая Васильевича Гоголя).
Поступив на филфак МГУ, Ерофеев не любил учиться. По воспоминаниям друзей, для освобождения от занятий он применял следующее средство: покупал три коробки сибирских пельменей и съедал их сырыми. Следовавших за этим симптомов оказывалось достаточно, чтобы врач мог освободить его от занятий со справкой о расстройстве пищеварения.
Венедикт Ерофеев обладал очень хорошей памятью. В возрасте восьми лет он выучил наизусть отрывной настенный календарь за 1946 год. Он помнил все события каждого дня, даты и мог рассказать биографии известных людей, напечатанные на каждой странице календаря. Уже учась в МГУ, Веня производил впечатление на студентов (а также на студенток), тем, что мог перечислить по памяти все сорок библейских колен Израилевых.
О том, что Ерофеев несознательно вылетел из МГУ, не может быть речи — несмотря на многочисленные уговоры, это было его принятое решение. Как-то он встретил знаменитого и ужасного декана Романа Самарина, и тот его спросил: „Ерофеев, вы собираетесь сдавать экзамены?“, на что Венедикт ткнул его пальцем в живот, процитировал из Северянина (про крем-брюле) и пошел восвояси.
У Ерофеева была предрасположенность к алкоголизму — пьяница-отец, такой же брат. В юности Веня не употреблял спиртного, все произошло, по его словам, внезапно: он увидел в витрине водку, купил бутылку и папиросы, выпил, закурил и больше не бросил. Это привело к трагическим последствиям.
Ерофеев обожал классическую (и не только) музыку. Его любимые композиторы — Шостакович, Сибелиус и Малер. Ерофеев также прекрасно разбирался и в советских шлягерах, и в народных песнях. Все это сильно повлияло на стиль его прозы — отчётливо музыкальной.
Ерофеев работал: грузчиком продовольственного магазина, помощником каменщика на стройке, истопником-кочегаром, дежурным отделения милиции, приемщиком винной посуды, бурильщиком в геологической партии, стрелком военизированной охраны, библиотекарем, сторожем в вытрезвител, коллектором в геофизической экспедиции, заведующим цементным складом на строительстве шоссе Москва-Пекин, а также монтажником кабельных линий связи. Наибольшее же удовлетворение, по словам самого Ерофеева, ему принесла работа лаборанта паразитологической экспедиции по борьбе с окрылённым кровососущим гнусом.
Работу в качестве лаборанта паразитологической экспедиции и лаборанта ВНИИДиС по борьбе с окрылённым кровососущим гнусом В. Ерофеев называл «единственной работой, которая пришлась по сердцу».
Работая разнорабочим в общежитии «Ремстройтреста», Ерофеев организовал среди рабочих литературный кружок. Он читал мастерам по обжигу классику мировой литературы и подталкивал рабочих к собственным поэтическим опытам. Вскоре Ерофеев составил поэтическую «Антологию рабочих-поэтов общежития «Ремстройтреста». Правда, кое-кто из друзей Ерофеева утверждает, что все стихи для «Антологии» Венедикт сочинил сам.
Во всех местах писатель со временем становился неформальным лидером или, по крайней мере, достопримечательностью, — чем ещё больше раззадоривал советское начальство.
В. Ерофеев стал прототипом одного из героев романа В.С. Маканина «Андеграунд».
Венедикту Ерофееву посвящён ряд музыкальных произведений. Например, «История статира» Виктора Копытько — сцена для ансамбля солистов и женского хора с текстами из Священного писания и белорусского фольклора. А также «Медленно и неправильно» — пьеса Настасьи Хрущёвой для маримбы и конфузливого угашателя энергий.
Одна из любимых тем Ерофеева — польза алкоголя. Пьяный человек мало на что способен, а значит, меньшая вероятность, что он совершит какую-нибудь подлость. Исторический всегда трезвый Ленин — жесток и безжалостен. Ленин из ерофеевской зарисовки вызывает смех и, пожалуй, даже сочувствующую симпатию. Идея про Ленина, который напился так, что в самый ответственный момент не смог забраться на броневик и произнести свою историческую речь, похожа на анекдот. В определенном смысле это и есть анекдот, цель которого — с помощью юмора оживить застывшую историческую личность.
В начале 60-х годов Ерофеев написал ряд статей о норвежских писателях Кнуте Гамсуне, Генрике Ибсене и Бьёрнстьерне Бьёрнсоне, а также их произведениях. Все статьи были отвергнуты редакцией издания «Учёные записки Владимирского Государственного педагогического института», как «ужасающие в методологическом отношении».
В начале 70-х Ерофеев закончил биографический роман «Дмитрий Шостакович». Однако, по словам писателя, рукопись романа была у него украдена в электричке вместе с авоськой, в которой также лежали две бутылки бормотухи. Некоторые исследователи творчества Ерофеева считают историю с романом вымыслом.
В 1970 году писатель закончил работу над поэмой в прозе «Москва-Петушки». Отчасти произведение похоже на автобиографию, поскольку главного героя тоже зовут Веня. По сюжету он ехал в электричке к ребёнку и любовнице. Ехал весело, пропуская одну рюмку за другой. В итоге выяснилось, что он перепутал маршрут и двигался в обратном направлении. По прибытии в столицу Веню закалывают незнакомцы.
Ныне легендарная поэма в прозе «Москва-Петушки» впервые была напечатана в Израиле, в журнале «АМИ», тиражом 300 экземпляров на средства небольшой либеральной израильской партии, которая надеялась, что публикация «Петушков» поможет ей завоевать дополнительные голоса выходцев из России. Тираж журнала разлетелся мгновенно, а партия развалилась через три месяца.
На книгу «Москва-Петушки» Венедикт Ерофеев попросил установить цену в 3 рубля 62 копейки (именно столько стоила бутылка водки, когда писалась поэма).
Автор не ожидал большой популярности «Петушков». По его словам, поэма была написана «без всяких претензий… для семи-восьми друзей, чтобы они могли десять страниц посмеяться, а потом восемь страниц опечалиться, задуматься».
Первое исследование, посвящённое поэме «Москва — Петушки», появилось задолго до того, как она была опубликована в СССР.
Ерофеев ненавидел Эдуарда Лимонова. Друг Ерофеева Владимир Муравьев писал: «Когда Ерофеев прочел кусок лимоновской прозы, он сказал: «Это нельзя читать: мне блевать нельзя»». Автор «Петушков» вообще был достаточно крут по отношению ко многим современным писателям: активно не любил Виктора Ерофеева, Фазиля Искандера, «деревенщиков», а также признавался, что не смог дочитать булгаковского «Мастера и Маргариту» и «Между собакой и волком» Саши Соколова — при том, он хорошо относился к нему как человеку.
Ерофеев не раз попадал в клинику им. П.П. Кащенко из-за регулярных собственных возлияний, которые он год от года переносил всё труднее (случались даже приступы белой горячки). Однажды Ерофеев лежал на кровати, где умер отец Юрия Гагарина — Алексей. На вопрос писателя, отчего это произошло, доктор с ликованием ответил: «Да от того же самого!»
В 1987 году Венедикт Ерофеев принял крещение по католическому обычаю в храме св. Людовика Французского. Ныне — это один из трёх католических храмов Москвы, но в то время он был единственно действующим. Крёстным отцом Ерофеева стал его давний друг, филолог и переводчик Владимир Муравьёв, многим известный переводами трилогии «Властелина колец».
С 1960 года Ерофеев работал над повестью «Благая весть», которая сохранилась лишь отрывочно. Произведение пропитано духом немецкого философа Фридриха Ницше, которого Веня увлечённо изучал. У этого сочинения загадочная судьба… Рукопись, содержавшую 13 глав, писатель отдал на хранение друзьям. Впоследствии её вернули и снова потеряли вместе с частью архива. Уже после смерти автора обнаружили 4 главы этой повести. Позже, нашлась в Италии 5-я глава, а 6-я — в Болгарии. Сейчас «Благая весть» публикуется в записных книжках Ерофеева.
Библиография Венедикта Ерофеева насчитывает всего 5 завершённых произведений.